6-го кавалерийских корпусов. Вот мерзавец! Прикрывая своих подельников, пытался обвинить органы в подрыве боеготовности войск, в шельмовании командных кадров… Берия не мог ему этого простить. В тридцать восьмом уже был выписан ордер на арест «младшего унтера», но Хозяин, узнав об этом, отправил Жукова в Монголию.

А в Монголии случился Халхин-Гол, где комкор Жуков сумел проявить свои выдающиеся способности. После этого карьера молодого генерала стремительно пошла вверх. В июне 1940 года Сталин назначил его командующим войсками Киевского Особого военного округа. Затем сделал начальником Генштаба и заместителем наркома обороны СССР. С первых же дней войны Жуков был нужен ему как воздух. Только он один знал, как остановить фашистов, не на Клима же с Семеном надеяться…

Наконец доклад Жукова подошел к концу. Дверь кабинета распахнулась, и генерал твердым шагом вышел в приемную. На его жестком, волевом лице читались следы усталости. Сухо пожав руку Берии, он так же сухо попрощался с Поскрёбышевым, надел фуражку и направился к лифту.

Берия вопросительно взглянул на секретаря, но тот что-то писал, не поднимая головы. Образовавшаяся пауза еще больше взвинтила наркома. Он зашагал по приемной еще быстрее. В это время ожил телефон, и Берия услышал с характерным акцентом голос:

– Пусть заходит!

В кабинете горела зеленая настольная лампа. Сталин нервно попыхивал трубкой, склонившись над картой обороны столицы, исчерканной красными и синими линиями. Берия поежился. Он не видел Хозяина три или четыре дня, но за это короткое время в его облике произошли разительные перемены. Сталин постарел, осунулся и, кажется, даже стал меньше ростом. Рысьи глаза потухли. На нескладной фигуре болтался просторный китель, левая рука двигалась с трудом. Таким он видел Кобу в первые дни войны, когда фашисты играючи смяли оборону Красной армии и вышли к Минску.

– Здравствуй, Лаврентий. Ну, что там у тебя? – вяло спросил Сталин.

Берия растерялся. Он почувствовал, что его доклад не так уж хорош. Как воспримет его Хозяин? Если усомнится в выводах, попадешь под горячую руку – мало не покажется. Поэтому он решил не спешить и ограничился дежурной фразой:

– Поступила серьезная разведывательная информация, товарищ Сталин… – Выдержав паузу, он сделал акцент на следующей фразе: – Речь идет о дальневосточном направлении.

Сталин никак не прореагировал. Мыслями он все еще находился там, на подступах к Москве, где шли ожесточенные бои с фашистами.

– Но все же, мне кажется, некоторые нюансы нуждаются в дополнительной проверке… – продолжил доклад Берия.

Сталин и на этот раз промолчал. Трубка погасла, но он не заметил этого.

Хищные стрелы вермахта нацелились на Истру, а от Истры до столицы было рукой подать, всего каких-то пятьдесят восемь километров. Сплошной линии обороны на этом направлении уже не существовало,32-я и 316-я стрелковые дивизии рассредоточились у шоссе и ценой огромных потерь пытались остановить наступление моторизованных частей противника.

Сталин взял карандаш, провел в районе Истры жирную красную черту, поднял трубку телефона и распорядился:

– Александр Николаевич, срочно свяжитесь с Жуковым и Тимошенко! Дивизии Панфилова и Полосухина надо укрепить резервами, и в первую очередь – противотанковыми средствами. Пусть доложат свои предложения. Срок выполнения – не более двух часов. – Затем он кивнул Берии: – Показывай, Лаврентий.

Нарком положил раскрытую папку на стол и застыл в напряженном ожидании. Сталин неторопливо выбил о край пепельницы трубку, достал из пачки папиросу, переломил ее и высыпал табак в трубку. Тягостную тишину нарушил сухой треск спички, загоревшийся огонек осветил россыпь глубоких оспин на щеках и старческие складки на шее.

Читал он внимательно. Многолетний опыт работы в подполье, изнурительная борьба сначала с царской охранкой, а потом и с бывшими соратниками, которые поднаторели в политических интригах, – все это приучило его сверхосторожно относиться к самой, казалось бы, достоверной информации. Он понимал, что враг – любой враг – приложит все усилия, чтобы ввести противника в заблуждение, а значит, привести к сокрушительному поражению. В тайной войне выигрывает тот, кто играет по своим правилам, кто навязывает противнику свою волю, и в этом он не раз убеждался.

Дочитав разведсводку до конца, Вождь не спешил с оценками. Положив трубку на пепельницу, он встал и, заложив руки за спину, прошелся по кабинету. Берия хорошо знал эту его привычку и пытался по выражению лица определить, чего ему следует ожидать. Но лицо Сталина оставалось беспристрастным.

«Данные Лаврентия выходят за рамки сообщений, поступивших из военной разведки Голикова и НКВД, – думал он. – Но что же является истинным?» В памяти всплыло сообщение Зорге от 19 мая: «Девять армий, которые включают 150 дивизий, будут сконцентрированы для операции против СССР», а спустя три с половиной недели была названа и точная дата – 22 июня… А ведь ему, Сталину, удалось сделать невозможное – заключить с Германией пакт о ненападении. Хорошо, пусть на время, но тогда ему казалось, что он переиграл Гитлера, получил передышку, необходимую для подготовки к неизбежной схватке. А вышло так, что Гитлер обвел его вокруг пальца. В первые недели войны «несокрушимая и легендарная» была отброшена на восток на сотни километров, а он, Сталин, оказался в круглых дураках.

Новое сообщение Зорге болезненно напомнило Вождю о самых унизительных часах в его жизни. Двадцать второго июня 1941 года он был раздавлен. И свидетелями его слабости стали они – Берия, Молотов, Ворошилов, Будённый, Тимошенко…

В те короткие дни накануне войны все складывалось против. Гитлер постоянно угрожал, Рузвельт хранил молчание, Черчилль строил интриги, подливая масла в огонь. Чего стоили его предупреждения о том, что он располагает надежными данными о подготовке агрессии Германии против Советского Союза! Сталин никогда не любил этого бульдога, которого раскусил, кстати, еще Ильич, назвав «величайшим ненавистником Советской России». Об опасности он предупреждал! А сам спал и видел, как бы столкнуть лбами двух медведей – русского и немецкого.

В запутанном клубке сведений свежая шифровка Зорге скорее походит на тонкую, хорошо продуманную дезинформацию немецкой разведки, специально запущенную через японцев. А если нет? Сталин искоса взглянул на Берию и вспомнил, как тот однажды в запале обозвал Зорге «просто засранцем, который шляется по борделям». Но последние события жестоко доказали, что «засранец» оказался практически во всем прав!

– Выходит, он еще жив? – прервал молчание Вождь.

Берия сразу догадался, о ком идет речь, и с трудом выдавил:

– Товарищ Сталин, с началом войны вывод нашей агентуры из Японии оказался крайне затрудненным. Я знаю, что он арестован японской полицией.

Хозяин никак не отреагировал. Берия напрягся, ощутив состояние дежавю. Полгода назад его вместе с Голиковым вызвали в Кремль для доклада о положении